о судьбе своего отца, а также о том, что случилось с матерью и сестрой. О том, откуда взялся медведь-оборотень, кузнец ничего сказать не мог. Он отправил Такуана к деревенскому старосте.

– Коли так, пойду к нему, – сказал Такуан, всё ещё сомневаясь в услышанном. – Вот только хотел я свои вещи забрать.

– Так они все вещи с собой увезли, – сказала жена кузнеца. – Мать и сестра твои.

– Был у меня тайник, о котором они не знали. В нём я свои игрушки спрятал, когда в монастырь уходил.

Кузнец покачал головой: такой взрослый парень, а всё игрушками балуется. Но потом вспомнил, что приключилось с отцом Такуана, и промолчал. «Пусть хоть что-то ему на память останется», – подумал он.

И Такуан пошёл на задний двор, где под кустом бегонии был закопан кошель, в котором лежали шесть золотых монет и двенадцать медяков. Кошель был на месте, чему Такуан обрадовался. Теперь он был при деньгах.

Затем он отправился к деревенскому старосте. Грустным голосом староста повторил Такуану то, что тот уже слышал от кузнеца. Рассказал, что в деревне объявился оборотень и что кузнец оказался в его пасти. Остальных спас монах-комусо, который собирал подаяние игрой на флейте. Оплакав мужа, мать Такуана взяла дочку, собрала нехитрые пожитки и уехала в город. Оставаться в опостылевшем доме она не могла, да и новому кузнецу нужно было жильё.

– Где мне теперь её искать? – спросил Такуан старосту.

– Отправляйся в пригород наместничьего замка. Думаю, там она и поселилась.

– А что наместник, всё тот же?

– Куда он денется, Ту Фанг этот, – пробурчал староста.

«Надеюсь, он позабыл обо мне уже, – подумал Такуан. – Да и сам я изменился за проведённые в монастыре годы». Это была сущая правда. Тяжёлый труд и медитация закалили тело и душу Такуана, и теперь на старосту смотрел не вихрастый и веснушчатый мальчишка-проказник, а худощавый и жилистый юноша с короткими рыжеватыми волосами, под которыми виднелись четыре монашеские точки на темени.

Такуан попросился переночевать, и староста ему не отказал. Наутро жена старосты приготовила ему завтрак в дорогу, а старший её сын отдал Такуану немного мирской одежды. В холщовых штанах и свободной рубахе бывшего послушника стало не узнать.

Выказав полагающуюся благодарность, Такуан низко поклонился каждому, кто ему помог, и без промедления оставил деревню позади. Возвращаться в неё было больше незачем.

Чтобы узнать, как Такуан добирался до замка Ту Фанга и что ему повстречалось на пути, читайте следующую главу.

Глава восьмая

в которой повествуется о том, как Такуан искал своих родных, а также о том, как его лисёнок получил собственное имя

Итак, сбежавший из монастыря Такуан добрался до родной деревни и никого из родичей там не обнаружил. В поисках семьи бывший послушник отправился туда, куда ему указал деревенский староста – в пригород замка Ту Фанга.

Братья Ту, к слову, давно позабыли уже о досаде, которую причинил им вихрастый мальчишка по имени Хацукои. Целых два года они припоминали события у колодца: Ту Ливей со смехом, а Ту Фанг с обидой. Но в конце концов братья нашли себе другие дела, достойные их жадности. Налоги в провинции только увеличивались, и жизнь простых людей становилась всё сложней.

Жившие среди полей крестьяне с трудом справлялись с очередным оброком, который на них наложил Ту Фанг. К тому же были у них и другие беды.

Так, в одной деревне стали одна за другой пропадать куры. Жители сперва посчитали причиной лесную куницу, но ловушки на неё оказывались пусты, а то и вовсе разодраны в клочья. Ясно было, что здесь хозяйничал какой-то более крупный зверь.

Деревня эта была как раз на пути Такуана. С лисёнком за пазухой он прошагал по главной улице до торговой площади, где спросил первого попавшегося прохожего:

– Уважаемый, не встречались ли вам люди из Кото? Я разыскиваю свою матушку да ещё младшую сестру.

Встреченный Такуаном прохожий работал на постоялом дворе и потому сказал так:

– Давненько это было. Но вроде проходил через нашу деревню торговый обоз, и в числе прочих были там и жители деревни Кото. Каковы твои родичи на вид?

Такуан описал ему свою мать, как он её помнил: в хорошем теле, домашней одежде и с длинными волосами, чёрными как смоль. И младшую сестру тоже описал. Но работник постоялого двора никак не мог вспомнить таких путешественников.

Было это совсем неудивительно, ведь мать Такуана, овдовев, тут же поседела. А его сестра за прошедшее время подросла и совершенно переменилась. Об этом и сам Такуан догадался, покуда расспрашивал. «Много прошло времени с тех пор, как я своих родичей видел. Я изменился, и, должно быть, они тоже выглядят теперь иначе», – так он подумал. Поэтому Такуан не стал особенно переживать, что встреченный работник не помнит никого похожего. Он сказал:

– Спасибо тебе, уважаемый. А что, можно ли у вас на дворе переночевать? Дорого возьмёте?

Ночлег, включавший в себя ужин, обошёлся Такуану в пару медяков. Это его вполне устраивало. Бросив свои нехитрые пожитки в комнате, он спустился в обеденную, где дородная повариха вручила ему глубокую миску, полную овощного рагу. На мясо медяков не хватало, но Такуан и сам был этому рад. За время своего послушничества он не брал в рот и самого маленького мясного кусочка. Даже кур, которых в монастыре было порядочно, разводили только ради перьев да скорлупы от яиц, оранжевых как робы послушников. Такуан вспомнил годы, проведённые в монастыре, и вздохнул. Он здорово соскучился по своим братьям, которых он оставил на Белой Горе. Но возвращаться ему было никак нельзя, так сильно он прогневал настоятелей.

Такуан глубоко погрузился в свои мысли, и только громкий разговор за соседним столом вытолкнул его обратно в обеденную. Сидевшие рядом крестьяне пили кислое пиво и обсуждали пропажу очередной курицы.

– Сегодняшней ночью у меня курицу увели. И трём ещё горло перерезали. Говорю вам, это хорёк! – сказал один, ударив пустой кружкой о стол.

– Не может быть, – возразил второй, сделав знак поварихе. – Хорька бы мы давно изловили.

Повариха принесла ещё пива, и спор продолжился:

– Ну а кто ещё? Медведей у нас в округе нет.

Такуан навострил уши.

– Да какие медведи! Был бы медведь, он бы телят пошёл драть. Или на детей в поле напал.

– Слава Дайкоку, никто детей не трогает.

– Вот и я говорю. Не медведь это.

– Если не медведь и не хорёк, то кто? Оборотень?

Такуан вздрогнул.

– Может и оборотень.